Гори, гори ясно, чтобы не погасло!
Посмотри на небо, там птички летят, колокольчики звенят!
Раз, 2, 3, огонь, гори!
А ну-ка, барин, покажь, какой ты есть молодец!
Из толпы: Наши девахи, белы рубахи, на работу споры, на ногу скоры!
Вокруг берёз его мотай, петли заплетай, догоняй!
Шибче!
Сроду такого не видела.
Чтобы барин, и в горелки с дворовыми бегать.
Бешеный какой.
Они у нас чистый огонь-с.
Поцеловал!
Вот охальник.
Ты откуда взялась такая? Я тебя не знаю.
Прилучинская я, Григория Ивановича Муромского, соседа вашего.
Этого сумасшедшего англомана?
Как-как? И вовсе он не сумасшедший, он хороший, а дочка у него так просто загляденье.
Да, знаю я здешних барышень. У них одни книжки в голове.
Слова попросту не скажет, жеманится. Не то, что ты.
Мила, ты чё это? Али припевку забыла?
Давай эту: «Горю, горю жарко».
Ну что ты, начинай!
Ей гореть.
Барин меня 1-ю догнал.
А тебя 1-ю?
Так получай награду!
Из толпы: На, вот тебе вместо пряника.
Из толпы: Млей не млей, повалисся.
Из толпы: Проворила Дуняха.
Настя: Барышня!
Настя, ну наконец-то, рассказывай.
Ну-с, Лизавета Григорьевна, видела я молодого Берестова.
Нагляделась довольно. Целый день были вместе.
— Расскажи, расскажи по порядку. — Извольте-с.
Вот пошли мы, как вы разрешили, на именины поваровой жены в Тугилово.
Я, Анисья Егоровна,
Ненила, Дунька...
Хорошо, знаю, ну а потом?
Позвольте-с, расскажу всё по порядку.
Вот пришли мы к самом обеду. Комната была полна народу.
Были колбинские, захарьинские, приказчица с двумя дочерьми, хлопинские.
Ну а Берестов?
Погодите-с. Вот сели мы за стол, приказчица на 1-м месте, я подле неё, а дочери да надулись, да мне наплевать на них!
Ах, Настя, как же ты скучна со своими этими вечными подробностями. Мочи нет слушать.
Да как же вы нетерпеливы!
Ну вот, вышли мы из-за стола... А сидели мы часа 3,
— и обед был славный! — Настя!
Вот вышли мы из-за стола и пришли в сад чай пить.
А молодые стали в горелки играть. И мы с Дунькой тоже.
Ну барышня, слушайте же, что дальше было.
Как только пришёл наш черёд бежать, вот тут-то молодой барин и явился, прискакал на коне, как гусар.
А что, правда, он так хорошо собой?
Удивительно хорош. Красавец, можно сказать.
Высокий, стройный, румянец во всю щёку.
Хи-хи, и усы, хи-хи. Премиленькие такие усики.
Странно, право.
А я думала, что лицо у него бледное.
Что ж, каков он тебе показался? Печален, задумчив?
Что вы! Долой с коня, и ну с нами в горелки бегать.
С вами? В горелки бегать? Невозможно.
Очень возможно. Так что ещё выдумал: поймает, и ну целовать, а усики-то щекочутся.
Воля твоя, Настя, ты врёшь.
Воля ваша, барышня, не вру. Я насилу от него отделалась.
Целый день с нами так и провозился.
А как же говорят, что он влюблённый, ни на кого не смотрит?
Ну, не знаю-с. А на меня таки очень смотрел.
Да и на Таню, приказчикову дочь, и на Пашу колбинскую, да грех сказать, никого не обидел, даже нашу Дуньку.
Такой баловник.
Да что ж он в Дуньке-то нашёл?
Чудный месяц плывёт над рекою
Всё в объятьях ночной тишины.
Голубоньки, ласточки! Ходьте к нам!
— А что в доме про него слышно? — Про кого?
Ах, Настя, да про Берестова ж.