Михайло Ломоносов 3. Во славу Отечества (1986)
Все цитаты, стр. 12
Речь идёт об адъюнкте Иване Лепёхине.
Но господин Лепёхин не имеет профессорского звания, необходимого для командования Ботаническим садом.
А о сем нужно вас спросить, господин советник.
Господин Статский советник.
Почему наши адъюнкты, имеющие достаточное колличество научных работ, преподающие в гимназиях и университете, до сих пор не представлены канцелярией к профессорскому званию?
Господин советник, адъюнкт Лепёхин не имеет опыта в заведовании Ботаническим садом.
А я предлагаю определить господина Лепёхина в путешествие за границу на год с тем, чтобы видеть ему в других государствах славные Ботанические сады и ботаников!
Сенат пойдёт навстречу нашей просьбе, ибо она - в интересах российской науки.
Лишь бы таковая просьба от нас воспоследовала.
Господин Статский советник.
Узнал я, что... печатание моей грамматики на немецком языке вами в типографии пресеклось, и там же началось ускоренное и тайное печатание
российской грамматики господина Шлёцера.
Господин Шлёцер, так ли это?
Именно так, господин советник!
Я ознакомился с грамматикой титулярного адъюнкта Шлёцера. Увы!
Сей труд удивил меня смелостью человека, берущегося за дело, в котором ничего не смыслит.
Недавно прибыв в наше Отечество, не зная как следует русского языка и увлёкшись корнесловием, он строит этимологии по одному только внешнему подобию слов.
Так слово "дело" он производит от немецкого "Диев" - "вор".
Слово "князь" - от немецкого "Кнехт" - "холоп".
А слово "боярин" - от русского "баран"!
Думаю, академия пресечёт печатание сего малонаучного сочинения.
Господа, не скрою от вас, что помимо грамматики адъюнкт Шлёцер предлагает нам план Российской истории, в котором он утверждает, что ему придётся стать первым историком России!
Во-первых, в моём плане, господин советник, я дважды упоминаю имя академика Ломоносова и ссылаюсь на его и Татищева труды по древнерусской истории.
Я очень благодарен господину Шлёцеру за оказанную честь, но хочу напомнить - я ещё жив и пишу сам.
Наконец, в своём плане я... указал, что очень рассчитываю на помощь академика Ломоносова и вашу, господин советник.
Я пригласил вас из Геттингема, чтобы вы помогли мне в моих исторических трудах!
Я хлопотал об получении вами звания адъюнкта!
Господа, господа! Успокойтесь, господа!
Хочется встать... и поклониться в ноги господину Шлёцеру, за то, что он соблаговолил взять нас в подмастерья.
Да встать трудно - ноги болят.
Заявляю учёной конференции решительный протест против допущения господина Шлёцера к печатанию российской истории!
Я ознакомился с его планом.
Он обнаружил в нём лишь безмерное хвастовство и невежество!
Ему неведомо даже, чем отличаются церковнославянские от древнерусских слов!
Ему неведомо даже, чем отличается язык Священного Писания от языка наших летописей!
Я 4 года учился исторической критике в школе Честера, Михаэлиса, Ире в Геттинге.
Нужно не только читать летописи, но и уметь критиковать их.
Впрочем, господин Шлёцер вне сомнения наделён талантом и трудолюбием.
15 языков за неполные 30 лет!
За короткий срок - значительные успехи в русском!
Вы можете с успехом употребить ваши выдающиеся способности, ежели, обуздав самомнение, примите на себя труд по своей силе.
Надеюсь, время нас рассудит.
Господа, господа! Все вопросы уже обсуждены. Всё!
Может быть у вас есть вопрос, господин коллежский советник?
"Отменив указ об отставке, императрица отменила и производство Ломоносова в статские советники."
Я опоздаю к барышне Элене.
Такая бестия, сударь мой...
И что же я получил в благодарность? Знаете, что он заявил?
Что место адъюнкта низко для меня, а жалование в 300 рублей ничтожно!
Я почитал за честь служить науке, служить новому Отечеству, я трудился всю жизнь...
А, впрочем, разве есть сердце у Шлёцера или у его благодетеля Тауберта?
Я раскусил этого наглеца!
Он занялся русской историей, чтобы получить доступ к неведомым в Европе документам.
Не токмо над вами, но и над собой.
Кончаются наши годы, Герорд Фридрихович.
Скоро нас выкинут на свалку, а командовать в этих стенах будут молодые. да ловкие.
Он добивается места профессора по ординарной истории.
Ведь он не принял российского подданства.
Не токмо свет истины зовёт ныне молодых людей в науку.
Вы правы - цель Шлёцера - превращать в Германии в деньги всё, что узнал в России.
Талант без чести ни перед чем не остановится.
А не получится с историей, будет шёлком торговать китайским!
Михайло Васильич, что с вами?
Лекаря! - Лекаря скорее, лекаря!
Всё горячность, господа...
Что не смог - ваш черёд завершить.
И помните - сами... сами свой разум употребляйте.
Меня за Аристотеля, Кортезия, Невтона не почитайте.
Ежели вы мне их имя дадите, то знайте, что вы - холопы, и моя слава падёт вместе с вашей.
Там на столе - отчёт о завершённых и не завершённых литературных и научных работах...
Во многих отраслях у меня продолжатели есть - в астрономии - Иноходцев, в истории - Барсов, он давно... в Московском университете...
Да и ты, Барков, - моя надежда.
Ты моя надёжа в ботанике, в химии, токмо в физических науках - нет.
Не зря о тебе великий Эйлер похвалы расточал.
Начал я было главный труд моей жизни -
На... начал, да, видать, не успею.
Да и не стары вы, Михал Ваисильич.
"На долгие годы, более чем на полтора ста лет гениальные Ломоносовские идеи были забыты.
Его помнили главном образом как стихотворца.
И только в начале нашего века учёные с изумлением открыли, что многим из современных научных теорий в области физики и химии начало было положено в отдельных работах Ломоносова.
Некоторые его идеи и догадки кажутся откровением и по сей день."
Ты когда отправляешься-то?
Смотри, не задерживайся в заграницах-то, а то и не увидимся более.
Садись, садись ближе! Чай не чумной я.
Запомните, в основе науки лежит ежечасная работа по собиранию опыта.
Они в естественных и философских трудах - подчас единственный путь, которым величайшие умы достигли самых важных истин.
Гипотеза, полёт, порыв души, на какой не способны умы низкие, пресмыкающиеся во прахе.
Я пригласил вас, дабы сделать одно черезвычайное предложение.
Дело в том, что наш президент, его сиятельство граф Разумовский обеспокоен необходимостью дать приличное образование своим троим сыновьям, и, вняв моему совету, он решил построить для них школу.
На её содержание граф выделяет
10 тысяч рублей ежегодно.
Деньги не малые, не так ли?
Кроме трёх графов в сем заведении будут учиться ещё три мальчика.
Это дети действительного статского советника Теплова, тайного кабинетного советника Алсуфьева и генерала Козлова.
Гувернёр уже найден - это француз Буртье.
Учителем истории я рекомендовал вас, господин Шлёцер, математики - вас, господин Румовский.
Граф уполномочил меня сделать вам сие предложение.
Что с вами, господин Шлёцер?
Ничего, ничего. Разумеется, я согласен.
