История одного назначения (2018)
Все цитаты, стр. 13
Зато это будет моя семейная жизнь.
Я не могу все время жить с вами.
Хочешь, мы поедем после суда на воды?
Упокоишься, развеешься. - Боже мой, опять этот суд?
Ну почему, почему наша жизнь должна встать в зависимость от этого суда?
Соня, меня поражает твое бессердечие.
Мое?! Я так больше не могу. - Это бедлам какой-то.
Александр Матвеевич, у меня для вас хорошие новости.
Нас назначили судьями. - Что здесь хорошего?
То, что мы спасем Шабунина. - Как это?
По закону он виновен. - Значит, это дурной закон.
То есть он бьет офицера, мы его оправдываем а завтра, когда он пойдет кого-нибудь убивать, мы что делать будем?
Господь с вами, ну зачем он пойдет кого-то убивать?
Гриша, мне помнится, вы интересовались, за что меня разжаловали.
Так вот, после сдачи Шамиля меня назначили командовать ротой, которая охраняла тюрьму. Это была отличная рота.
Солдаты меня любили, я был добрым командиром.
А вокруг на дорогах шалили люто разбойники.
Долго разбирались и открыли любопытную вещь: солдаты мои сговорились с заключенными, выпускали их по ночам, те грабили, убивали.
Потом возвращались и барышами делились с ротой.
А я не ведал и солдат защищал.
Ну и что? Это история о том, что не нужно быть добрым командиром?
Это история про то, что не нужно ломать свою судьбу.
Если б я так смотрел на жизнь, я бы удавился.
Ну, во-первых, удавиться не так легко, как вам кажется, а во-вторых, вот за то, что вы не так смотрите на жизнь, я вас и люблю. Давайте уже пить.
Вот, письмо вам пришло от вашего батюшки.
Как настроение в роте? - Невесело.
А мне что-то совсем тошно.
Экая скотина этот Яцевич.
Жаль, что я тогда вас не послушал, не разглядел его.
Ведь просил же: "Заберите рапорт".
Так нет, он еще генералу написал.
Теперь все, военно-полевой суд.
И мы с вами должны будем вынести смертный приговор этому несчастному.
А ежели его признают невиновным?
Кто признает-то, Григорий Аполлонович?
Офицерская тройка: вы, я и Стасюлевич.
Вы же не будете лгать под присягой. - Но его же довели.
И что с того? Он же не сумасшедший.
Если на чем государство и держится, так это на армии.
Если в армии станут нарушать устав, а закон - гнуть под сантименты, что же будет в стране? На кого опираться государю?
Народ ведь наш - ему только покажи слабину, он так взбуровится - сам себя погубит.
Одна надежда: что граф Толстой напишет своей тетушке-фрейлине.
Говорят, государь к ней очень прислушивается.
И вот государь его помилует.
А чтобы он его помиловал, мы должны его приговорить.
Да, нам тяжко будет. Но что делать - долг есть долг.
Я все же останусь при своем мнении, что рядовой Шабунин невиновен.
Ну конечно, Григорий Аполлонович. Оставайтесь.
Только ведь это мнение ваше как частного лица, а не как офицера.
Ни у меня, ни у вас выбора нет.
Я командую полком, вы - сын генерала Колокольцева.
А хотите сотерна? Мне прислали чудный сотерн.
Приехал на тебя поглядеть. Без тебя дома скучно.
Рядовой Шабунин, будучи в нетрезвом состоянии, набросился на капитана Яцевича и нанес ему удар по лицу открытой ладонью в присутствии фельдфебеля Бобылева и поручика Колокольцева.
Наш маститый защитник не может не знать, что статья 604 прямо говорит, что поднятие руки или оружия против начальника наказывается смертью, и будет настаивать, что перед нами поступок умалишенного.
Однако сегодняшнее положение России, окруженной агрессивными врагами извне и поражаемой врагами внутренними, умышляющими против престола, заставляет видеть в преступлении рядового Шабунина зловещее начало неповиновения войска.
Таким образом перед нами преступление умышленное, злонамеренное и требующее казни через расстреляние.
не было проведено должным образом.
Так как полковой врач господин Михеев не является специалистом по психиатрии и проводил освидетельствование недостаточно добросовестно. Поскольку даже при беглом разговоре с арестованным Шабуниным видно, что его умственные способности ослаблены и граничат с идиотией. Бредовые мысли рядового Шабунина о своем необычайном происхождении в сочетании с постоянным употреблением водки, угнетения, которым он подвергался в роте, привели к тому, что в момент нанесения удара рядовой Шабунин находился в аффектированном состоянии и не понимал...
Да, рядовой Шабунин ударил по лицу капитана Яцевича, и это ужасно. Но это неважно.
Вот он, сидит перед нами, дышит, поворачивается, смотрит на всех нас.
И сейчас мы с вами сделаем так, что он будет не живой, его больше не будет, а будет мертвое тело, которое мы с вами закопаем в землю, а сами пойдем обедать, играть на бильярде, учить детей хорошему, накрывать себя одеялом перед сном, поправлять подушку, переворачивать ее во сне, чтоб попрохладнее была.
А для него не будет ни обеда, ни подушки - ничего не будет!
Потому что его не будет. Он больше не зевнет, не перекрестит рот, не чихнет, не сорвет с грядки зеленый колючий огурец, не хрустнет им!
Не сморщится, потому что горький.
Не протянет озябшие руки к печке. потому что ни зябко ему не будет, ни горячо, потому что и печки никакой не будет.
