Летучая мышь (1979)
Все цитаты, стр. 1
Господин студент, это опять вы?
Адель, добрый день, Адель!
Мне сдается, что в вашей консерватории видят вас гораздо реже, чем у нас под балконом. - А госпожа Розалинда дома?
Нет. Она у портнихи, господин Альфред!
Вот незадача. Целых два месяца я не видел ее.
Адель! А за это время она хоть изредка вспоминала обо мне?
И что же она говорила? - Каждое утро одно и тоже:
Адель, говорила она, если сегодня придет господин Альфред, меня нет дома.
Адель, передай это своей госпоже.
Генрих. - Как ты себя чувствуешь, дорогая?
Хорошо, милый. Но я ужасно расстроена.
Да? Это кстати. Дело в том, что я шел как раз, чтобы тебя расстроить, и очень боялся, но раз ты уже расстроена, тем лучше.
Увы, Розалинда, меня сажают в тюрьму. - Ах, в тюрьму?!
Это из-за этого лесничего, которого ты подстрелил? - Нет, Розалинда, не из-за лесничего.
А за что? - За рябчика, хотя, по правде, дело здесь не столько в рябчике, сколько в этой старой свинье прокуроре Амедее, в угодьях которого я охотился. Ты знаешь, он оказался председателем общества по борьбе с браконьерством.
Предлагал ему любые извинения, любой штраф, но он стоял на том, чтобы я сел.
Боже мой! Зачем, зачем ты только охотился в его владениях?
Произошло совершенно случайно. Когда мы с Эммой вышли из поезда, то мы направились самой кратчайшей дорогой к охотничьему домику. - Погоди, с какой Эммой? - А кто сказал с Эммой?
Ты. - Почему это тебя удивляет?
Но прости, Генрих, меня это больше чем удивляет! А кто такая Эмма?
Собака. - Собака? Где ты ее взял?
И собаку Шульца зовут Эмма? - Эмма.
Что за фантазия назвать собаку именем жены?
Ну что ты хочешь от Шульца? Он вообще фантазер!
Ты же знаешь, как он называет свою жену? Киса! - А что тут удивительного?
Ну, Розалинда, ты меня поражаешь! Назвать жену именем кошки для тебя не удивительно, а назвать собаку именем жены для тебя удивительно, где логика? Я не понимаю. Дело не в этом.
Ну, вот, идем мы с собакой самой кратчайшей дорогой, идем разговариваем... - А кто?
Кто с кем разговаривает? - Естественно, что я с собакой, не собака же со мной. Ну вот, мы идем. Кругом природа!
Погода! Эмма резвится как ребенок, я и не заметил, как забрели на территорию этого проклятого прокурора. Вдруг рябчик. Эмма как закричит нечеловеческим голосом:
"Генрих, стреляй!". - Да подожди! Как же это собака может кричать нечеловеческим голосом: "Стреляй, Генрих!?".
А что, хочешь, чтобы она закричала человеческим голосом: "Стреляй!".
Естественно, нечеловеческим, она закричала: "Гав-гав-гав!".
У нее хвост в струнку, грудь - вот так, лапки - вот так! На лице румянец. - На чьем лице?
Эмма всегда такая спокойная женщина...
Так значит Эмма - все-таки женщина?
Да нет. Я говорю: "Эмма всегда такая спокойная.
Женщина с легкостью управится с такой собакой. И вдруг она рвется вперед, как бешенная, я стреляю из одного ствола.
Рябчик падает вниз, я стреляю из другого. Беру чуть-чуть ниже, и вверх взвивается лесничий.
Рябчик молчит, лесничий кричит, все сбегаются, и вот я браконьер.
Сегодня суд. Суд удаляется, суд возвращается. Все встают, меня сажают.
И вот сегодня в восемь часов вечера за мной приедет тюремная карета.
Ой. - И меня, финансиста Генриха Айзенштайна, повезут через весь город, как последнего бродягу.