Братья Карамазовы (1968)
Все цитаты, стр. 12
Вы что, с ума сошли, прокурор?
Велика ли была эта ладанка на вашей шее?
Нет, не велика. - Какой, например, величины?
Бумажку сторублевую пополам сложить - вот и величина.
Где же и когда вы ее сняли?
А вот как шел домой за пистолетами, так и сорвал, и вынул деньги. В темноте?
Ну, для чего же тут свечка? - Без ножниц, на улице?
Ну, для чего ножницы? Ветхая тряпка - сразу разорвалась!
Черт ее знает, где на площади!
Кажется, от чего-то оторвал.
Из чего эта тряпка была: из холста или полотна?
Ну, черт ее знает, из чего!
Верите, господа, я иногда вижу один сон, он мне часто снится: будто кто-то гонится за мной, которого я ужасно боюсь.
Гонится, ищет меня, а я от него прячусь.
Прячусь унизительно, а главное - ему отлично известно, где я от него спрятался.
Но он будто бы нарочно притворяется, что не знает, где я сижу, чтобы подольше промучить меня, страхом моим насладиться.
Вот и вы теперь это делаете.
Только это не сон, а реализм действительной жизни, господа.
Попрошу вас выложить на стол все ваши вещи, а главное - деньги.
Что ж, деньги... Извольте.
Я принужден учинить самый подробный осмотр вашего платья.
Необходимо будет снять одежду.
Так нельзя. Одежду придется снять.
Может, за занавесками? - Конечно, за занавесками.
Господа, я вижу, что я пропал.
Но она! Умоляю вас, скажите, что вы с ней сделаете?
Прощай, Аграфена Александровна.
В крови отца моего я не повинен.
Верб я тебе, голубчик, верю.
Помни, Митенька, что твоя и буду твоя!
Куда бы тебя не решили - я с тобой навеки!
Прости и за то, что сгубил я тебя любовью моей!
Куда садиться, начальник?
Садись на телегу. Куда тебе еще?
Брат, завтра ужасный и великий день для тебя.
Про суд, что ли? - Да, про суд.
Ты с адвокатом-то говорил?
Не верит он мне ни на грош, шельма столичная.
Зачем же в таком случае, говорю, защищать меня приехали?
Она-то за что такую муку теперь на себя?
Она говорила, что была у тебя.
Благоговею я перед ней, Алешка, благоговею.
Коли нет - умру от ревности, умру...
А Ракитин зачем сюда ходит?
Хочет о моем деле статью написать, и тем карьеру свою в литературе устроить.
Дельно говорит, много знает.
Только как же, спрашиваю, без бога-то?
Кого же тогда любить человек будет?
Ведь тогда все можно, все дозволено?
А ты и не знал, - говорит Ракитка.
Умному, говорит, человеку все дозволено.
Умный человек умеет раков ловить.
Ты, вот, говорит, убил и влопался, и в тюрьме гниешь. Это он мне-то!
Я таких прежде по мордам бил!
Ты, говорит, как дурак из-за трех тысяч влопался, а я их полтораста тяпну: на вдовице одной женюсь, каменный дом в Петербурге куплю и газету издавать начну.
Брат, я удивляюсь на тебя.
Завтра суд, а ты вместо дела бог знает что говоришь!
Не боюсь я его теперь, Алеша.
Прежде боялся, а теперь в этих облезлых стенах столько я всего передумал, столько во мне сил зародилось, что, кажется, все поборю, все страдания, все муки.
Только сказать бы себе, что я живу, я существую, я вижу солнце.
А коли не увижу его там, в рудниках, под землей, то буду знать, что оно есть.
А знать, что есть солнце - это вся жизнь, Алешка, вся жизнь!
Ракитин этого не понимает.
Ему бы только дом купить, да жильцов пустить.
А брат Иван... - Что брат Иван?
Я у него спрашивал, хотел в руднике его водицы испить.
Один только раз словечко вымолвил.
Папенька наш, говорит, был поросенок, но мыслил правильно.
Это, брат, почище Ракитина!
Бежать предлагает мне в Америку, с Грушей.
И не вынесу я тамошних смердов.
Россию я люблю, Алешка, русского бога, хоть и подлеца.
Но кто же выдумал Америку?
Только ты не говори ему, что я тебе передал.
Он страшно настаивает! До истерики хочет.
Почему же он мне не велел ничего передавать? Боится.
Боится, что ты как совесть передо мной станешь.
А без тебя, без твоего согласия я не решусь.
Неужели, брат, неужели ты совсем не надеешься оправдаться?
И перекрести на завтрашний крест.
А Иван-то бежать предлагает.
А сам ведь верит, что я убил.
Ты спрашивал его об этом?
Я ведь по глазам его вижу.
Скажи мне правду, полную правду как перед господом богом!
Ты-то, ты-то веришь, что я убил?
Никогда, ни единой минуты не верил, что ты убийца!
Ты к ней, что ли? - К ней.
Не советую. Она в волнении. - Нет, нет, Алексей Федорович!
вы от него? - Да, я был у него в тюрьме.
А вы, Иван Федорович, воротитесь, непременно воротитесь!
Позвольте мне быть в пальто.
Я более минуты не останусь.
