Братья Карамазовы (1968)
Все цитаты, стр. 11
Я спала, и видела сон: я еду по снегу, будто с тобой еду...
Колокольчик звенит, звенит...
Мы имеем к вам... Одним словом, существует необходимость с вами немедленно объясниться.
Это невозможно, это не так, Михаил Макарович! Не так!
Прошу позволить мне одному!
Господин отставной поручик Карамазов, вы обвиняетесь в убийстве отца вашего, Федора Павловича Карамазова, происшедшем в эту ночь.
Это я, с окаянная виновата!
Это из-за меня он убил, из-за меня!
Ты неистовая и развратная!
Это уж совсем беспорядок!
Михаил Макарович, вы портите дело!
Вместе судите, вместе казните нас!
С ним хоть на смерть пойду!
Груша, жизнь моя, святыня моя, в этой крови я не повинен!
Хотел убить, хотел, но не убил!
В крови отца моего я не повинен!
Итак, вы утверждаете, что в смерти отца вашего невиновны?
Виновен в другой крови, крови старика Григория.
Вы напрасно беспокоитесь за слугу Григория, он жив.
Жив, несмотря на тяжкие побои.
Господи, благодарю тебя за чудо, содеянное тобой, мне грешному, по молитве моей.
Так вот, от этого самого Григория...
Одну минуту, господа, только одну минуту!
Как жаль, господа... Как жаль! А я хотел к ней!
Я хотел возвестить, что исчезла и смыта кровь, что я теперь не убийца!
Господа, ведь она невеста моя, царица души моей!
Вы слышали ее крик: "С тобой хоть на смерть"?
Я нищий голяк, неуклюжая позорная тварь!
А она давеча из-за меня у вас в ногах валялась.
Ну, как же мне ее не боготворить?
Как же мне к ней не стремиться?
Ну, простите, господа, простите.
Вы меня возродили, воскресили.
Как мне вас благодарить, господа?
Одну минуту... Пожалуйста...
Все это ужасно потрясает, господа.
Не барабанная же шкура человек, господа.
Вы бы водицы... Вы, Николай Парфенович, искуснейший, как я вижу, следователь.
Но я вам теперь сам помогу.
И не претендуйте на меня, господа, что я к вам так запросто обращаюсь.
Я же понимаю, что на мне лежит страшное подозрение. Ужас!
Но я думаю, господа, что мы в один миг с этим покончим.
Потому что, если я знаю, что я невиновен, то мы, конечно же, с этим в один миг покончим.
Итак, мы пока запишем, что вы отвергаете возводимые на вас обвинения?
Господа, это дикая мысль!
В буйстве, в пьянстве - виновен.
Но в убийстве старика-отца я невиновен.
Вы будете смеяться над вашими подозрениями.
Вы будете хохотать над вашими подозрениями.
Вы, кажется, не любили покойного Федора Павловича, были с ним к какой-то ссоре?
Полчаса тому назад вы изволили даже произнести здесь, что хотели убить его.
Да, к несчастью, господа.
Я понимаю, что в таком случае на мне улики страшные: всем говорил, что убью отца, и вдруг его убили.
Кто же его убил в таком случае, если не я, не правда ли?
Скажите же, наконец, господа: а где и как он убит?
Мы нашли его лежащим на полу в своем кабинете навзничь с проломленной головой.
Ах, господи, мать пресвятая богородица...
Да перестаньте вы, Максимович.
Властей я боюсь, Аграфена Александровна.
Вы выхватили пестик и что произошло затем?
Хватил в темя, раскроил череп - так, по-вашему?
А, по-моему, вот как было, господа: слезы ли чьи, мать ли моя бога умолила, дух ли светлый облобызал - я не знаю!
Я бросился от окна и побежал к забору.
Вот тут меня отец в первый раз рассмотрел, вскрикнул и отскочил от окна.
Я это очень хорошо помню.
А я через сад, к забору...
Вот тут меня настиг Григорий, вцепился мне в ногу... Ну, я его и ударил.
А ведь вы, господа, в эту минуту надо мной насмехаетесь.
Почему вы так заключаете?
А потому, что ни одному слову моему не верите!
Это отцовский, стало быть, конверт, в котором были приготовлены три тысячи, и надпись.
Но он был пустой и валялся на полу.
Стало быть, вы знали, где лежал пакт!
Только первый раз его вижу.
От Смердякова я прежде слыхал о нем.
Только один он знал, где у старика конверт.
А я не знал... - Прекрасно-с.
Откуда вы разом взяли столько денег?
Эти деньги были мои. - Как ваши?
Позвольте, вы же говорили, что... - Эти деньги были мои!
Они были зашиты в тряпку и висели вот здесь.
И у кого же вы их присвоили? - вы хотите сказать: украли?
Да, я все равно что украл.
Но не у отца, господа, не у отца, а у...
Но это вы знать, господа, не достойны.
У бывшей своей невесты, Катерины Ивановны Верховцевой.
Месяц тому назад она дала мне три тысячи под условием, чтобы я отправил их в Москву.
Это было в тот час, господа, когда я только что полюбил другую.
Я ее схватил и сюда, в Мокрый.
Ну, и прокутил половину этих проклятых трех тысяч.
А другую держал и носил вот здесь, на шее, вместо ладанки.
А на что, собственно, вы хотели эти припрятанные полторы тысячи употребить?
Тут отец-покойник, он Аграфену Александровну смущал, а я ревновал.
И вот я ждал каждый день: а что если она мне вдруг скажет: "Тебя люблю.
Увози меня на край света".
А у меня всего два двугривенных!
Ну, я ехидно отсчитываю половин от трех тысяч, зашиваю.
А уже когда зашил, на остальные еду пьянствовать сюда.
Ну, не подлость, господа, а?
По-моему, благоразумно - не все прокутили.
Боже, как вы меня ужасаете непониманием.
Я же каждый день говорил себе, что я вор!
Я же только вчера распечатал эту ладанку.
И в тот же миг стал бесчестный человек и вор на всю жизнь!
А почему именно вчера вы решились на это?
Да потому что решил покончить с собой на рассвете.
Болезненные ваши нервы, вот что-с.
А почему бы вам, например, не отдать эти полторы тысячи той особе, и объяснившись, у нее же не попросить нужную вам сумму?
Господа, ну до какой же подлости может дойти комбинация чувств человеческих: пойти к ней, объяснить ей мою измену и на эту же измену у нее, у Кати, просить деньги?
