Пиковая дама (1983)
Все цитаты, стр. 5
А кому и знать горечь зависимости, как не бедной воспитаннице знатной старухи?
Графиня, конечно, не имела злой души, но была своенравна, как женщина, избалованная светом, скупа и погружена в холодный эгоизм, как и все старые люди, отлюбившие в свой век и чуждые настоящему.
Она участвовала во всех суетностях большого света, таскалась на балы, где сидела в углу, разрумяненная и одетая по старинной моде, как уродливое и необходимое украшение бальной залы; к ней с низкими поклонами подходили приезжающие гости, как по установленному обряду, и потом уже никто ею не занимался.
У себя принимала она весь город, наблюдая строгий этикет и... не узнавая никого в лицо.
Многочисленная челядь еe, разжирев и поседев в еe передней и девичьей, делала, что хотела, наперерыв обкрадывая умирающую старуху.
Лизавета Ивановна была домашней мученицею.
Она разливала чай и получала выговоры за лишний расход сахара.
Она вслух читала романы и виновата была во всех ошибках автора.
Она сопровождала графиню в еe прогулках и отвечала за погоду и за мостовую.
Ей назначили жалование, которое никогда не доплачивали; а между тем требовали от неe, чтоб она одета была, как и все, то есть как очень немногие.
В свете играла она самую жалкую роль.
Все еe знали и никто не замечал.
На балах она танцевала только тогда, как недоставало визави.
И дамы брали еe под руку всякий раз, как им нужно было идти в уборную поправить что-нибудь в своeм наряде.
Лизавета Ивановна была самолюбива, живо чувствовала своe положение и глядела кругом себя, - с нетерпением ожидая избавителя.
Но молодые люди, расчeтливые в ветреном своeм тщеславии, не удостаивали еe внимания, хотя Лизавета Ивановна была сто раз милее наглых и холодных невест, около которых они увивались.
Сколько раз, оставя тихонько скучную и пышную гостиную, она уходила плакать в бедной своей комнате, где стояли ширмы, оклеенные обоями, комод, зеркальце и крашеная кровать, и где сальная свеча темно горела в медном шандале!
Однажды - это случилось два дня после вечера, описанного в начале этой повести, и за неделю перед той сценой, на которой мы остановились, - однажды Лизавета Ивановна, сидя под окошком за пяльцами, нечаянно взглянула на улицу и увидела молодого инженера, стоящего неподвижно и устремившего глаза к еe окошку.
Она опустила голову и снова занялась работой.
Через пять минут взглянула опять - молодой офицер стоял на том же месте, устремив на неe глаза.
Не имея привычки кокетничать с прохожими офицерами, она перестала глядеть на улицу и шила около двух часов, не приподнимая головы. Подали обедать.
Она встала, начала убирать свои пяльцы и, взглянув нечаянно на улицу, опять увидела офицера.
Это показалось ей довольно странным.
После обеда она подошла к окошку с чувством беспокойства, но офицера уже не было, - и она про него забыла...
Дня через два, выходя с графиней садиться в карету, она опять его увидела.
Он стоял у самого подъезда, закрыв лицо бобровым воротником.
Чeрные глаза его сверкали из-под шляпы.
Лизавета Ивановна испугалась сама не зная чего и села в карету с трепетом неизъяснимым.
Возвратясь домой, она подбежала к окошку, - офицер стоял на прежнем месте, устремив на неe глаза.
Она отошла, мучась любопытством и волнуемая чувством, для неe совершенно новым.
С того времени не проходило дня, чтоб молодой человек в известный час не являлся под окнами их дома.
Между им и ею учредились неусловленные сношения.
Сидя на своeм месте за работой, она чувствовала его приближение, - подымала голову, смотрела на него с каждым днeм долее и долее.
Молодой человек, казалось, был за то ей благодарен.
Она видела острым взором молодости, как быстрый румянец покрывал его бледные щeки всякий раз, когда взоры их встречались.
Через неделю она ему улыбнулась...
Когда Томский спросил позволения представить графине своего приятеля, сердце бедной девушки забилось.
Но, узнав, что Нарумов не инженер, а конногвардеец, она сожалела, что нескромным вопросом высказала свою тайну ветреному Томскому.
Германн был сын обрусевшего немца, оставившего ему маленький капитал.
Будучи твeрдо убеждeн в необходимости упрочить свою независимость,
