* * *
- Герасим с детства привык к тяжким полевым работам.
Переселeнный в город, он не понимал, что такое с ним деется.
Занятия по своей новой должности он считал злой шуткой.
* * *
Герасим горько тосковал по деревенскому быту.
Но ко всему привыкает человек.
И Герасим наконец привык к городской жизни.
* * *
- Ну-ка, как это? Как он тебя? Повтори.
Как клещами. Думала, голова треснет.
* * *
Не бела-то берeзонька...
Приклонясь к земле, стоит.
* * *
- Оне полагают, что ты остепенишься, женившись.
Понимаешь? -А чего ж не понимать? Женитьба дело хорошее для человека.
С очень моим приятным удовольствием.
- Вот только невесту тебе сыскали... - Какую, позвольте полюбопытствовать? - Татьяну.
Прачку?! - А что это ты всполохнулся?
Разве она тебе не по нраву? - Да какое не по нраву.
Девка она ничего, работница, смирная девка. Но ведь этот-то, леший-то, кикимора-то степная, ведь он за ней...
- Знаю, брат, всe знаю. - Да помилуйте, Гаврила Андреич!
Ведь он же меня убьeт, ей-богу, как муху какую-нибудь прихлопнет; ведь у него рука, ведь вы изволите посмотреть, какая это рука; ведь это же Минина и Пожарского рука. Ведь он же глухой, бьeт и не слышит, как бьeт! И унять его нет никакой возможности.
* * *
- Мать так не ухаживает за своим ребeнком, как ухаживал Герасим за своей питомицей.
Первое время она была слаба.
Но понемногу оправилась, выровнялась и, благодаря неусыпным попечениям своего спасителя, превратилась в очень ладную собачку.
Она страстно привязалась к Герасиму, и он любил еe без памяти.
* * *
Он спешил без оглядки, спешил домой, к себе в деревню, на родину. Он шeл с какой-то несокрушимой отвагой, с отчаянной и вместе радостной решимостью.
Он торопился, как будто мать-старушка ждала его на родине, как будто она звала его к себе после долгого странствования на чужой стороне, в чужих людях...