Имя розы (Der Name der Rose, 1986)

40 лучших цитат

* * *
- Приближаясь к закату своего греховного существования, весь в сединах, я готов оставить на этом пергаменте свое изложение удивительных и страшных дел свидетелем которых я стал в молодости...

* * *
- Дай мне Бог мудрости и святости подлинно изложить события, творившиеся в отдаленном аббатстве, затерянном на севере Италии в аббатстве, чье название даже сегодня следует опустить ради благости и милосердия...

* * *
- Да не дрогнет рука моя сейчас, когда в памяти своей я вновь возвращаюсь в прошлое и вспоминаю тревогу, охватившую мое сердце при входе в стены аббатства.

* * *
- Мы должны ему рассказать.
- Нет. Он станет искать не там, где следует.
- А если он узнает об этом без нашего участия?
- Вы слишком высокого мнения о его талантах, отец настоятель. Есть лишь один орган, способный к расследованию подобных дел. Святая Инквизиция...

* * *
- Чтобы властвовать над природой нужно научиться ей подчиняться...

* * *
- Вот почему мне нужен совет проницательного человека вроде тебя, брат Вильям. Человека, у которого хватит прозорливости раскрыть тайну, и мудрости, в случае необходимости сокрыть ее...

* * *
- Это мой юный послушник Эджо из Мелька. Отец юноши доверил мне его обучение и благополучие.
- Ты должен немедленно его увезти. Разве ты не слышал, что дьявол выбрасывает смазливых послушников из окон этого монастыря? В юноше, который недавно умер было что-то женственное, что-то бесовское. У него были глаза девушки, ищущей связи с дьяволом. Остерегайся этого места...

* * *
- Когда женщина, развратная от природы очищается святостью Божьей, она способна стать истинным воплощением безгрешности. Прекрасна грудь кормящая лишь одного ребенка...

* * *
- Вы думаете, Господь оставил этот монастырь?
- Разве ты знаешь хоть одно место, где Бог чувствовал бы себя как дома?..

* * *
- Мы возносим хвалу Господу Всемогущему чтобы он не дал повода подозревать присутствие среди нас злого духа из этого или иного мира. Мы возносим хвалу нашему Господу чтобы дискуссия, принимать которую нам оказана большая честь состоялась, и не была омрачена страхом. Мы возносим хвалу Всемогущему за то, что он послал нам брата, Вильяма Баскервильского, чей опыт, полученный прежде, при исполнении весьма тягостных обязанностей пригодится теперь нам всем. Да воцарится снова в наших сердцах мир и Божественный покой...

* * *
- Монаху надлежит вести себя смирно. Ему не пристало говорить то, что он думает и высказывать свои мысли, пока его об этом не спросят. Монаху не пристало смеяться. Это удел болванов и глупцов, которые не боятся проявить себя, возвысив во смехе свой голос...

* * *
- О каких тягостных обязанностях говорил аббат? Разве вы не всегда были монахом?
- Даже у монахов есть прошлое, Эджо...

* * *
- В любой мудрости всегда присутствует изрядная доля печали. Тот, кто больше познает, накапливая новые знания, начинает испытывать все новые и новые муки, неизменно эти знания сопровождающие...

* * *
- А часто ли ты считаешь возможным применять мышьяк, брат Северин?
- Да, конечно. В малых дозах и в составе сложных препаратов он крайне эффективно лечит нервные расстройства.
- А если не в очень малых дозах?
- Смерть...

* * *
- А дружил ли он с милейшим и юным Адельмо?
- О да. Они вместе переписывали рукописи в скриптории. Но они дружили, как братья, а не как... Я хочу сказать, плотские соблазны могут соответствовать природе или противоречить ей. Второе к ним не относилось. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я...

* * *
- Берегись дьявола, который придет, чтобы забрать твою душу...

* * *
- Знаете что Джон, грань между восторженной мечтой и греховным безумием слишком тонка...

* * *
- Смех - это дыхание дьявола, искажающее черты и превращающее человека в подобие обезьяны.
- Обезьяны не смеются. Смех - удел человека.
- Как и грех. Христос не смеялся.
- Как мы можем знать?
- В Писании нет ни слова, что он это делал.
- И в Писании нет ни слова, что он этого не делал...

* * *
- Когда язычники окунули Святого Мавра в кипяток, он пожаловался, что вода слишком холодна. Султан сунул в чан руку и ошпарил ее.
- Святой, погруженный в кипяток, не станет позволять себе такие детские шалости. Он будет сдерживать крики и страдать во имя Истины!..

* * *
- Кем она была? Откуда появилось это создание, воскресшее, как рассвет, чарующее как луна, ослепительное как солнце, пугающее как армии, готовые к битве...

* * *
- Наверное, монах оказался уродлив.
- Почему уродлив?
- Будь он молод и красив, она бы без сомнения подарила ему плотское наслаждение бесплатно...

* * *
- Но разве святой Фома Аквинский не ставил любовь выше прочих добродетелей?
- Любовь к Богу, Эджо. Любовь к Богу.
- А любовь к женщине?
- О женщинах Фома Аквинский слишком мало знал...

* * *
- Притчи Соломоновы предупреждают, что женщины овладевают душой мужчины, а в книге Екклесиаста говорится, что женщина горче смерти.
- Да, но... как вы сами думаете, учитель?
- Разумеется, такого опыта, как у тебя у меня не было, но мне трудно убедить себя, что Господь ввел в мироздание такое грязное существо не наделив его какими-нибудь добродетелями. Как спокойна была бы жизнь без любви, Эджо. Безопасна. Как безмятежна. И как скучна...

* * *
- Все трое умерли из-за книги, которая убивает сама или заставляет убивать других...

* * *
- К счастью, в рядах Папских посланников есть человек, знающий о кознях дьявола все. Человек, с которым я полагаю, ты слишком хорошо знаком. Бернардо Ги. Инквизитор...

* * *
- Помните. Бойтесь последнего ангела, друзья мои. Падет звезда с неба. И выдут на землю тысячи скорпионов...

* * *
- Любовь не зарождается как болезнь, но становится ею, превращаясь в навязчивую идею. Мусульманский теолог Ибн Хазм указывает, что человек, пораженный любовным недугом, не жаждет исцеления. Амурные мечтания нарушают ритм его дыхания и учащают пульс. Он отождествляет любовную меланхолию с ликантропией - болезнью, побуждающей ее жертв вести себя, словно волки. Внешний облик влюбленного начинает меняться. Вскоре у него слабеет зрение, губы сморщиваются, а лицо покрывается прыщами и струпьями. Кроме того, на лице появляются отметины, напоминающие собачьи укусы, и человек заканчивает свои дни, скитаясь ночами по кладбищам, словно волк...

* * *
- Сколько раз я видел эти мерзкие доказательства козней сатаны. Черный петух и черный кот...

* * *
- Она ведьма.
- Но это не так, и вы это знаете.
- Я знаю. Как и то, что всякий, кто попытается оспорить решение Инквизитора, будет виновен в ереси...

* * *
- Однажды мне пришлось вести суд над человеком, чья вина заключалась в том, что он перевел греческую книгу, противоречившую Священному Писанию. Бернардо Ги хотел, чтобы его судили, как еретика. Я же его оправдал. Тогда в свою очередь Бернардо Ги обвинил в ереси меня. Я апеллировал к Папе. Меня бросили в тюрьму, пытали, и я отрекся от своего решения.
- А что было потом?
- Того человека сожгли на костре. А я до сих пор жив...

* * *
- Добрые люди всего христианского мира устремляют свои взоры на эти древние стены, с нетерпением ожидая нашего ответа на мучительный вопрос: владел Христос или нет одеждами, которые он носил?..

* * *
- Перестань, юноша. Я размышляю.
- Я тоже, учитель. Я тоже.
- Тогда попытайся делать это головой, а не сердцем, и, возможно, нас ждет успех...

* * *
- Неужели книги для вас важнее людей?
- Разве я это говорил?
- Вам никогда и ни до кого нет дела. Неужели вы не можете проявить хоть капля жалости?
- А вдруг моя жалость проявляется именно так? Хотя жалость все равно не спасет ее от костра...

* * *
- Я прожил здесь двенадцать лет. И все это время набивал себе брюхо, ублажал плоть и облагал десятиной голодных крестьян. Но теперь вы дали мне силы вспомнить то, во что я когда-то верил всем сердцем, и за это я благодарю вас.
- Вспомнить, как ты греховно грабил и жег церковную собственность?
- Да, чтобы раздать ее людям, у которых вы прежде ее и украли!
- А разве не ты убивал епископов и священников?!
- Да! Я бы и вас сжег, будь у меня хоть небольшой шанс!..

* * *
- Учитель говорит, что простые люди за все платят сполна. Но прошу тебя, Пресвятая Богородица, не допусти этого...

* * *
- Мы вынуждены добиться признания обвиняемого в убийстве. Отведите его в кузницу и покажите инструменты.
- Я признаюсь в чем угодно, только не пытайте меня! Я не переживу ночь, подобно Сальваторе!
- Прекрасно. Зачем ты их убил?
- Зачем? Я не знаю.
- Зачем? Потому что в тебя вселился дьявол?
- Да. Верно. В меня вселился дьявол...

* * *
- Давайте вернемся к тому, что было и должно быть уделом нашего аббатства. К сохранению знаний. К сохранению, говорю я, а не к поиску его.
- В истории знания нет движения вперед...

* * *
- Ремигий Варагинский, отрекаешься ли ты от дьявола и принимаешь ли Иисуса?
- Зачем? Лучше умереть быстро, чем провести остаток жизни в тюрьме...

* * *
- Но чем тебе так не нравится смех?
- Смех убивает страх. А без страха не может быть веры. Вместе со страхом перед дьяволом исчезает нужда в вере в Бога.
- Но уничтожив эту книгу ты не уничтожишь смех.
- Разумеется, нет. Смех останется развлечением черни. Но что будет, если при помощи этой книги, люди ученые объявят дозволенным осмеяние всего? Разве мы можем смеяться над Богом? Мир будет ввергнут в хаос...

* * *
- От розы увядшей остается лишь имя ее...