Похороните меня за плинтусом (2008)
Все цитаты, стр. 12
Алё? Здравствуйте, Вера Петровна!
Да у меня всё то же. Вспомнила первенца своего, Алёшеньку.
Светлая ему память! Да. Как он родился, а мы тогда в девятиметровои душегу ке жили!
Нет, это мы сейчас на Аэропорте, а тогда у нас комната была рядом с улицей Горького.
Да. Ну, мы не вдвоём с ребёнком, конечно, его родственники приезжали. То сестра из Тулы по делам, то брат, то племянница. Да, конечно,коммунальная! Соседи у нас были.
Розальский, в театре с Сеней работал, только заслуженный был. Ну, мы с ними договаривались кто будет квартиру убирать, так они мне заявляли, у вас толпа родственников приезжает, значит, вы в три раза больше должны убирать! Вот так!
А попробуй одна ночевать?! Москву бомбить начали.
Театр его отправили в Алма-Ату в эвакуацию.
А он в Борисоглебск уезжал сниматься в военных сборниках.
И приказал мне, поедешь с ребёнком в Алма- Ату, я потом приеду. Всё у него в жизни потом!
Кроме подлости его! Подлость - она у него всегда сейчас была! На коленях молила!
"Не надо, Сеня! В доме подвалы есть, куда от бомбёжки спрятаться! Дождусь тебя, вместе поедем!"
Бах кулаком по столу! Я решил, так и будет! Характер показал! Те, кто слабовольны, всегда самоутверждаться любят. В теплушках мы ехали в эту Алма-Ату! Как скотину везли!
Приехали, а нам жить - места нет! Я же не в штате. Поселили с Алёшенькой в подвале с земляным полом. Холодный, как лёд! Я там себе и придатки и всё застудила! А потом и вовсе выпихивать стали! Уборщице какой-то места не хватило. Я говорю, куда мы пойдём?
Я с ребёнком годовалым. Ну, раз с ребёнком, говорят, тогда живите пока. Милость оказали!
Такой мальчик был! Такое дитё! Чуть больше года, разговаривалуже!
Светленький! Личико кукольное, глаза серо- голубые. Любила его так, что сердце заходило.
И вот, в этом подвале заболел он дифтеритом вскоре. Потом нарыв, абсцесс в лёгком.
Врач сказал, не выживет. Я над ним слезами обливалась, а он говорит: "Не плачь, мама, я не умру, не плачь". Сам задыхается, кашляет, а меня успокаивает. На следующий день умер.
Сама на кладбище его несла, на руках. Сама хоронила.
Раз ребёнка нет, из подвала меня выперли. Уборщице место дали.
Поехала в Борисоглебск к Сене. Там, мне сказали, хороший гинеколог есть, но приём будет стоить сто рублей. А у меня последние сто пятьдесят. Водку-то я не успела продать.
Выжрали всем колхозом! Пошла к нему на приём, он меня посмотрел и говорит, у вас, говорит, дети есть? А я только что сына похоронила. Так вот, говорит, у вас больше детей никогда не будет. А вы представляете, Вера Петровна?
Двадцать три года мне и такое услышать!
Я понадеялась на него и забеременела этой сволочью!
Дочерью. Но это потом уже было, в Москве. После войны. Родила. Она болела всё время.
Не переставая. Ну, понятно, как я над ней тряслась.
В пять лет заболела инфекционной желтухой.
Подобрала во дворе кусок сахара и в рот. А по двору крысы бегали, с неё ростом.
Я увидела, благим матом кричу: "Плюнь, Оленька, плюнь!" Она смотрит на меня, сука, и мусолит этот сахар во рту! Я ей рот разжала, пальцами кусок этот вынула, но уже всё, заболела. Все деньги на её питание тратила. Все вещи свои на базаре на лимоны меняла, чтобы лимонным соком с глюкозой её поить!
А бабушка знает? - А как же. Она меня и одевала.
Сама одну манную кашу ела. И ту только, что после неё оставалась.
- Сварю каши кастрюльку, она сожрёт, а я хлебом кастрюльку оботру, съем, вот и вся еда моя! Выходила гадину себе на голову! Ничего, кроме нервов, от неё не дождалась!..
Я ведь, Вера Петровна, всё ей отдавала! Последний кусок, лучший глоток!
Сама голая ходила! Лишь бы ребёнок был одет, обут. Она хоть раз мне предложила?
"Возьми, мамочка, кашки ложечку". Не видит, что я только хлеб жру да водой запиваю.
Да я бы скорее смолу пить стала, чем у неё кашу приняла. Но предложить-то можно?
Э! Ты чего около машины трёшься, а? Ну-ка, иди отсюда!
Здравствуйте. Отвезите, пожалуйста меня на Сокол. На улицу Абовяна.
Ты где это взял? - У бабушки.
