Сказание о земле Сибирской (1947)
Все цитаты, стр. 13
А теперь вот, свадьба у вас. И вы оба такие счастливые.
Я очень рада. Очень рада.
Видишь, медведь, что наделал язык твой глупый.
Письма ему писала, телеграммы. - А ответа нет и нет.
И его нет! Вот они и... - Ладно, разобрался.
Вы меня, Наталья Павловна, простите, ради Бога.
Это я из-за неё вот, из-за птахи этой. - Из-за меня всё, Наталья Павловна.
Всё из-за меня. - Обожди!
Мы тут женимся, свадьбы играем, веселимся, а хорошие люди страдают, по Свету мыкаются.
Я виноват, Наталья Павловна. Я! - Ну, что вы, Яша.
Да, вы то тут при чём? - Как при чём? Нет! Позвольте.
Если Бурмак виноват, он за спину других не прячится.
А раз так, ни на какую Кубань, мы с тобой, Настя, не едем. Точка!
Это ещё зачем? - А за тем!
Искать будем вашего Андрей Николаича. И всё ему объясним!
Всё расскажем. - Правильно, Яша. Мудрец!
Ну, как же мы его найдём? Без адреса. - А как я птаху свою разыскал?
Да, не то, что адреса, приметы никакой не было.
А тут, такой человек! Да, мы его по песням найдём!
Мудрец! - Где песня, тут и он.
Правильно. - Одевайся, Наталья Павловна!
Верно, Наталья Павловна, едем! - Эх, и лошади, как раз у крыльца.
До станции и с бубенцами домчат. Одевайтесь, Наталья Павловна.
По задворью, по задворью, по задворьицею,
Что за люба, что за люба, по задворьицею,
Старый двор, старый двор, с оголовошкою.
Что за люба, что за люба, с оголовошкою.
Неведомая, дикая, седая -
Медведицею белою Сибирь...
За Камнем, за Уралом пропадая,
Звала, звала меня в серебрянную ширь.
Что в этой шири? Где конец раздолью?
А, может быть, и нет у ней конца?
Но к ней тянулись за вольготной долью
Отчаянные русские сердца.
Наташа! Да, подумай ты наконец о себе.
Ну, если бы он помнил о тебе или хотел увидить тебя. Он мог бы написать.
Написать хотя бы две строчки. Ну, где эти строчки? Ну, где? Их нет!
А ты забросила концерты, бегаешь, ездишь за ним по всей Сибири, как... жена декабриста. Да, кто он в конце концов?
Князь Трубецкой, Волконский... - Я прошу тебя, Борис.
Ведь ты же дал мне слово.
Послушай, Наташа, но мне обидно...
Обидно, что ты не замечаешь человека, который тебя любит.
Для которого, ты всё! Понимаешь, всё! - Не начинай, Борис. Не надо.
Наташа! Неужели ты не хочешь счастья?
Настоящего тихого счастья. Где не будет никого, кроме нас и нашей музыки.
Ты всё это уже говорил, Борис. Прости!
Мне надоели твои бесконечные восклицания.
Да и признаться, музыка твоя. - Что ты говоришь? Моя музыка?
Да, твоя музыка. Ведь ты только пархаешь, прыгаешь над клавишами.
Наташа, опомнись! Ты всегда восхищалась моей игрой.
Это было давно, Борис. За эти годы я многое узнала.
Кое что поняла. - Интересно, что же ты поняла?
Не иронизируй. Я видела людей, которых никогда не встречала раньше.
И признаться не думала, что есть у нас такие.
Я видела страну мою, которую оказывается очень мало знала.
И мне смешно когда ты говоришь, о каком то тихом счастье.
Очевидно с канарейкой в виде меня.
Странно... Ведь ты молодой, талантливый, как будто и не глупый.
Но как ты не похож на тех людей. Вот например, Яша Бурмак.
С его широким русским сердцем. Или Настенька. Или Корней Нефёдыч.
Или Андрей, с его настойчивым желанием вновь найти себя.
А ты? Ты живёшь лишь для себя. Любуешься своей игрой.
И любишь только самого себя. - Ах, вот как!
Значит я эгоист, обыватель. - Да.
Нет, Наталья Павловна, я артист! Меня знает вся страна, вся Европа.
Меня слушает по радио весь мир!
И глумиться над моим искусством я не позволю, даже вам. Прощайте!
Уже покидаете нас, Борис Григорич? - Да, покидаю, Вадим Сергеич, и навсегда!
Наташа стала невыносима. Она оскорбила меня, моё искусство.
